— Суза — это тоже Сардинское королевство? — спросил Саша.

— Да-а, — протянул Константин Николаевич. — А ты, думал Франция?

— Нет, — признался Саша. — Италия. Кажется, это на границе.

— На границе между чем и чем? — поинтересовался царь.

— Францией и Италией, — тихо сказал Саша и почувствовал, что краснеет.

— Италией… — задумчиво повторил царь.

И они с дядей Костей переглянулись.

— Саш, а столица Италии в каком городе? — поинтересовался Константин Николаевич.

— В Риме, — сказал Саша. — Где же ещё?

Царь вздохнул.

— Саша, Итальянское королевство действительно существовало при Наполеоне Первом, но столицей был Милан.

— Мне, наверное, нужен курс политической географии, — сказал Саша. — Что куда впадает я примерно помню, а политическая карта совсем другая… то есть странная… непривычная… я совсем плыву.

— Осенью, — пообещал папа́.

Шкодливый Никола, который путешествовал вместе с отцом, с усмешкой смотрел на Сашу. Куда только восторг подевался!

— Из Сузы мы поехали по чугунке в Турин, — продолжил дядя Костя. — Кариньян встретил нас на станции.

— Кариньян? — переспросил Саша.

Имя не говорило ему ровно ничего и вызывало ассоциации с сортом винограда.

— Принц Евгений Эммануил, князь ди Кариньяно, — объяснил папа, — сардинский адмирал и родственник короля Виктора-Эммануила Второго.

«Понятно, — подумал Саша, — что-то вроде дяди Кости».

— Турин — столица Сардинского королевства? — спросил он.

— Да! — обрадовался царь.

— Король ждал нас внизу у подъезда дворца, — продолжил Константин Николаевич. — Потом был обед с семьёй короля и великолепный приём. А спустя два дня мы уже простились с королём и отправились по чугунке в Геную.

— Это тоже Сардиния? — спросил Саша.

— Да, конечно, — кивнул дядя Костя, — главный порт Сардинского королевства. Наша эскадра стояла в гавани: «Ретвизан», «Полкан» и «Баян». Был большой обед с местными властями, после тотчас на корабль. Вышли в море после одиннадцати, почти ночью. Дул очень свежий норд с дождем, но в море было потише и качки никакой. Утро было хорошее и вид берегов прекрасный. В десять часов, мы уже встали на якорь в Виллафранке. Тотчас пошёл дождь.

— Виллафранка — это ещё Сардинское королевство? — полюбопытствовал Саша.

— Да, да, конечно, — улыбнулся дядя Костя. — Пьемонт. Встречать нас приехали власти и Георг Мекленбургский. Потом поехали к Кате в Ниццу, на виллу «Орестис».

Немного поднапрягшись, Саша понял, что Катя — это Екатерина Михайловна — дочка Елены Павловны, а Георг (чаще Жорж) Мекленбургский — её муж и сын герцога Мекденбург-Стрелицкого, государя очередного мелкого немецкого княжества. Жили супруги главным образом в Питере, Жорж состоял на русской службе, и Екатерину Михайловну Саша пару раз даже видел на царских выходах, но не общался, поскольку Катя русский язык знала плохо, предпочитая родной язык своей матери и мужа, который так и не удосужился выучить наречие нового отечества.

То есть в Сардинском королевстве родственники не кончились.

Что они там делали? Ну, жили. Как это периодически случалось и с бабинькой, и с тётей Мэри. Ницца, считай, русский город. Знаменитый поэт Майков, и тот здесь. Сидит на парусно-винтовом корвете «Баян» и читает дяде Косте чудные отрывки из новой поэмы «Сны». Да что, право слово делать в ноябре в Питере?

— Потом визит к королю Виртембергскому, — продолжил дядя Костя, — и длинный разговор.

Ага! Ещё один родственник. Свёкр тёти Олли, король Вильгельм Первый.

— В Ницце мы расположились в отеле «Виктория», — сказал Константин Николаевич, — совсем неплохо, в трех отличных, хотя и маленьких комнатах с чудесным видом на синее Средиземное море прямо перед нашими окнами, на которое я не мог наглядеться и наслушаться.

— О нет! — возразила тётя Санни. — Шум моря ужасно действовал мне на нервы, особенно ночью.

— Большинство людей не выносят шума волн, — примирительно сказал дядя Костя. — Что мне совершенно непонятно.

И влюблённо посмотрел на жену.

— Мы стали совершать прогулки, чтобы познакомиться со всеми чудесными видами, — продолжил Константин Николаевич. — Первый был на горе за Виллафранко, где стоит каменная скамья, откуда открывается чудесный вид на залив, такой голубой-голубой и с кораблями. Когда возвращались пешком по маленьким ужасным улицам Виллафранко, народ окружил нас толпами, меня узнали и начали расспрашивать о Маменьке.

— О бабушке? — спросил Саша.

— Да, — кивнул дядя Костя. — Она же подолгу там живёт. Это нас очень тронуло. Самую первую пешеходную прогулку я совершил к подножию Римского холма, где утесы под древними замками, которые я всегда любил и куда так часто ходил. Я наслаждался Ниццей, где всё напоминало о Мама́.

— Шестого декабря на рассвете мы снялись с якоря, — продолжил рассказ дядя Костя, — и отправились морем в Марсель.

— Марсель — хотя бы Франция? — спросил Саша.

— О, да! Марсель — Франция. Оттуда мы отправились по железной дороге в Париж. Восьмого декабря были в Тюильри. Наполеон встретил в сенях и поцеловал. С ним был довольно длинный разговор. Потом наверх к императрице Евгении. Она так же мила, как всегда.

— С Наполеоном говорили об Италии? — спросил Саша.

Константин Николаевич вопросительно посмотрел на царя.

— О войне, которая сейчас идёт, — объяснил папа́.

И кивнул дяде Косте.

— Император настаивал на нашем участии в боевых действиях против Австрии, — продолжил Константин Николаевич, — но я сказал, что России сейчас нужен покой. Он высказал мысль, что не будет ли полезна у нас война, чтобы дать другое направление народным страстям, возбужденным крестьянским вопросом.

— Только не это! — сказал Саша. — Война может вначале отвлечь внимание от внутренних проблем и вызвать патриотический угар. А потом? Если это затянется? Когда гробы пойдут?

— Мы не вступили в войну, — заметил папа́.

— Слава богу! — воскликнул Саша.

Австро-Итало-французская война началась 15 апреля по юлианскому календарю. Саша не обратил должного внимания на эту далёкую новость.

Ну, да! Он обсуждал Торквато Тассо с Жуковской. И примерно в это же время пришло известие о взятии Ведено.

Дядя Костя продолжил рассказ:

— Чтобы сломить влияние Англии, Наполеон III предлагал противопоставить ей континент единый и нераздельный, состоящий из сильной России, сильной Франции и полу сильной Пруссии со слабой Неметчиной посредине, которую мы вдвоем с Францией всегда можем заставить быть с нами заодно. Он заметил, что в ослаблении Австрии заинтересованы и Франция, и Россия, ибо «первая распространится на юге до Италии, а Россия возвратит себе историческое достояние Галицию или старое Галичское княжество».

— А зачем нужно ослаблять Англию? — спросил Саша.

— Потому что она слишком сильна, — сказал папа́. — В Европе должно быть равновесие сил.

— Как бы нам с Англией не пришлось объединяться, когда немецкие княжества сольются в единый Рейх, — заметил Саша.

— «Когда»? — переспросил царь. — Не «если»?

— «Когда», — кивнул Саша. — Думаю, это неизбежно.

— И скоро? — спросил папа́.

— Думаю, у нас лет десять-пятнадцать.

— За тобой надо записывать, — усмехнулся дядя Костя.

— Записывай, — сказал царь. — Потом посмотрим.

— Хорошо, — кивнул Константин Николаевич. — Десятого декабря в Тюильри мы простились с Наполеоном, потом был обед у Киселёва, а вечером — на чугунку.

— Графа Киселёва? — переспросил Саша. — Нашего посла во Франции?

— Да, — кивнул папа́.

— Ехали всю ночь и полдня, — продолжил дядя Костя. — Что довольно тяжело. Пили кофе в Лионе, завтракали в Авиньоне, приехали в Марсель одиннадцатого декабря в половине четвертого и на «Рюрике» отправились в Тулон. Через два дня вернулись в Виллафранку. А 17-го погрузили вещи на «Громобой» и пошли в Геную, где в королевском дворце завтракали с сардинскими господами. Потом снялись с якоря и пошли вдоль итальянского берега. Была чудесная ночь.